ПОДАРОК.

Юлий Леонидов.

Мотор надсадно урчал, толкая старенький "Понтиак" вверх по узкой горной дороге. Несмотря на ранний час жара явно набирала силу и беспощадные солнечные лучи, распаляясь в диком танце, как осы впивались в выцветшую, потрескавшуюся, оранжевую крышу маленького авто. Мария хотела пить. Ее руки устали от нескончаемых поворотов горного "серпантина" и отвратительно ныли чуть выше локтя.

- Лёха, - с раздражением крикнула она, слегка повернув голову, - ты не забыл взять воды?

Лёха, длинный, нескладный, сутулился на заднем сидении, тщетно пытаясь вывести какие-то слова на мятом клочке бумаги. Дорога была плохая и карандаш предательски подскакивал, превращая текст в неимоверные каракули.

- Лёха! - повторила Мария, - Я хочу пить.

Олег, развалившийся на пассажирском сидении рядом с водителем, протянул Марии пластмассовую флягу.

- Когда он сочиняет, ему ни до чего нет дела, - улыбнулась она Олегу.

- Нам не привыкать к его странностям, - вздохнул Олег, - но всему должен быть предел.

Лёха поднял голову, рассеянно посмотрел куда-то вдаль и забормотал: "Делу, последнему пределу".

- Что ты там чиркаешь у себя на ногах? - ухмыльнулся через плечо Олег.

- Ногах, - задумчиво повторил Лёха, затем словно эхом выдохнул - страх, - и снова начал водить карандашом по листку, развернутому на коленях.

- Долго еще? - спросила Мария.

- Да наверное с полчаса на таком-то тарантасе, - откликнулся Олег.

Слева от дороги, захватывающей дух панорамой раскинулось "Ущелье синего орла". Воздушный океан, казалось, звенел от чистоты, разливался едва заметной синевой, чтобы взмыть вверх и внезапно обернуться белизной нежных перистых облаков.

- Какая красота, - потянулся Олег. - Здесь земля пока еще ничего не стоит. Купить ее, а потом, через пару лет, когда начнется строительство, выгодно загнать. Деньги ж просто на дороге валяются. Слышь, Лёха?

- Ну да, ты ему еще в агенты по недвижимости посоветуй податься, - съязвила Мария. - Тогда мы точно по миру пойдем.

- А чего бояться? - развеселился Олег. - Долго ли собраться? Глядишь, хоть польза была бы от твоего мужика, а то ведь и так по миру идете уж который год.

- Бояться, собраться, - повторил Лёха, глядя в окно. Перистые облака сплетались в незамысловатый узор над завораживающей воображение пропастью. "Если бы здесь построить церковь, - подумал Лёха, - то набат был бы слышен далеко в горах".

- Или ты хочешь назад? - вернул его из задумчивости голос Олега.

- Нет, - ответила Мария, - мы же все обсудили. Возврата быть не может.

"Набат - назад. Нет - свет" - подумал Лёха и снова принялся что-то записывать на мятом листке.

- Слушай, - обратился к нему Олег, - Ты бываешь когда-нибудь серьезным?

- Бываю, - удивленно вскинул брови Л(ха.

- Ну, посмотри на себя, - Олег явно начинал заводиться, - мужику скоро сорок лет, ни дома, ни семьи нормальной, ни работы. На что ты живешь, чем ты занимаешься? На кой ляд нужны были кому-то твои институты и аспирантуры, если ты нормальной копейки в дом принести не можешь? Мне на твою жену смотреть жалко. Такая женщина и за таким олухом мучается, пропадает. Совести у тебя нет.

"Совесть, весть, лесть" - машинально подумал Лёха. - Ну, я же работаю, - робко попытался он поддержать беседу, уже сворачивающуюся к до боли знакомому финалу.

- Да какая это работа за гроши? - оскорбился Олег. - Делом надо заниматься, тюха, а не бумагу переводить. С правильными людьми познакомиться, там подкрутиться, здесь подсуетиться, прикупить, предложить, ну, как все нормальные люди.

- Я торговать не умею, - тупо отрезал Лёха.

- Ему для всего вдохновение требуется, - зло отозвалась Мария, - Они без вдохновения ни на шиш не способные. Даже в постели по году вдохновения ждем.

Соленая капля упала на мятый листок бумаги. Карандаш наткнулся на нее, и его след наполнился синевой. "Терпеть упреки" - вывела непослушная рука, затем строчкой ниже дописала - "строки".

Мария в сердцах сжала пальцами рычаг переключения скоростей. Олег осторожно положил свою руку поверх ее и, убедившись, что Лёха снова уткнулся в свою писанину, доверительно заговорил:

- Ну что ты так разволновалась? Есть же прекрасное решение. Сколько ж тебе говорить, бросай ты своего растяпу, и нам не надо будет больше скрываться. Мне так тебя не хватало этим летом на Гавайях. А завтра, опять в Вашингтон. Утром митинги, а вечером что?

- У тебя девок хватает, - взбрыкнула Мария.

- Ну что ты ревнуешь на пустом месте? - улыбнулся Олег.

- Я не знаю, как решиться. С одной стороны, он мне опостылел с его стихами. Да и нищета эта хуже горькой редьки. Но ведь я же его когда-то любила.

- Ну вот, опять заладила, - Олега передернуло. - Любила, любила. Ну и люби его вечно в гнилом шалаше, без копейки денег. Он и не мужик вовсе, мечтатель твой.

- Эй ты, мечтатель, - бросил он через плечо, наполняя свой голос сочной упругостью, как в детстве перед дракой. - Ты своими стихами торговать не пытался? Ну там, на свадьбу, на бармицву стишек сбацать, а? Все какие никакие, а бабки. Ты же кормилец. Хошь, я тебе денег дам на объявление в газете, а? Ведь попытка - не пытка?

Лёха впервые за весь день взглянул на Олега прямо. Его глаза застыли на холеном, слегка полнеющем лице старого друга, вспыхнули, засветились, засияли какой-то странной, почти физически ощутимой добротой и нежностью. Этот свет, совершенно неадекватный ни происходящему разговору, ни пыльной дороге в горах, ни утратившему чувство меры распоясавшемуся зною, заставил Олега на мгновение замолчать.

- Олег, - прошептал Лёха, - "пытка - попытка". Ну конечно же. Ребята, я почти закончил. У меня тут такое закручивается. Я вам прочту, "...об этой правде крикнуть остальным". Еще минуту...

И он снова уткнулся в замусоленный листок, священнодействуя своим любимым огрызком старого карандаша.

- Все, дальше не надо, - скомандовал Марии Олег. - Встанем здесь. У меня больше нет сил жариться в этой душегубке.

- Зачем надо было тащить нас сегодня в горы? - с обидой отозвалась Мария.

- Все нормально, девочка, - бросил Олег, открывая дверь, - просто мне захотелось пройтись.

Они оставили машину на обочине. До обрыва было всего несколько шагов. Взбитая зноем красная пыль плыла у их ног. Далеко внизу, в синей дымке замерли вершины елей-великанов.

- Господи, какая красота! Как я вам благодарен, что вы вытащили меня в горы, - захлебываясь свежим воздухом спешил к ним через дорогу Лёха.

Мария скривилась в усмешке. Они подошли к обрыву.

- Жаль, что моя машина сломана, - отозвался Олег, - ехали бы с кондиционером. Было бы не так жарко, как в вашем драндулете.

- Боже мой, - крикнул Лёха, подойдя к краю и широко раскинув руки, - как бы я хотел стать птицей! Ребята, слушайте, я тут по дороге кое-что записал. Я вам прочитаю. Вам обязательно понравится.

И он начал декламировать, глядя в синеву, все так же раскинув руки, прямо на краю этой обезумевшей от собственной красоты бездны:

Последний шаг к последнему пределу.

Пудовой гирей ужас на ногах.

Как пес, скуля, мешает подло делу

Забравшийся под кожу мелкий страх.

Последний шаг... Там свет - чего бояться?

Зачем сомнений бьет в виске набат?

А впрочем, от чего ж им не собраться,

Хоть одному, что б к нам прийти назад?

Хоть одному вернуться с доброй вестью,

О том, что там и правда этот свет.

А если было сказкой все и лестью

Самим себе, и ничего там нет?

Последний шаг. Всегда перед дилеммой:

Уйти? И что? Остаться и терпеть?

Нас Бог хранит в ладу со старой схемой.

А если, извините, Бога нет?

Постойте, не швыряйте мне упреки,

Я знаю, что бестактен сей вопрос,

Я понимаю, что крамольны строки

И что ответ покоя б не принес.

Я знаю, что бессмысленны попытки

Устройство бытия предугадать,

Но даже если б мне грозили пытки,

В последний миг хотелось бы узнать -

Последний шаг к последнему пределу

Куда ведет? В сиянье или в дым?

Чтобы успеть заставить свое тело

Об этой правде крикнуть остальным.

Красная щебенка предательски посыпалась вниз. Лёха даже не вскрикнул. Он только успел обернуться и как-то странно взглянуть на Олега. Взглянуть и уйти в пустоту. Как в немом кино. Они больше ничего и не услышали.

- Зачем ты его толкнул? - тихо спросила Мария.

- Во-первых, я его не толкал. Он сам прыгнул, - спокойно ответил Олег. - А во-вторых, сколько еще, по-твоему, я должен платить за его страховку?

- Дурак, - сказала Мария и пошла вверх к машине.

- Мария, - Олег заторопился ей вслед, - он прыгнул сам. Я протянул руку, чтобы его удержать, но не сумел.

Олег нагнал ее и резко развернув к себе ее хрупкое тело, крепко прижал к мускулистой груди:

- Послушай, ни у кого не будет сомнений. Он прыгнул сам. Стоит им только прочитать эту его последнюю бредятину, которую он сочинил по дороге...

Она обмякла в его руках:

- Но ведь за самоубийцу не заплатят?

- Только если он сделал это в первый год. Ты помнишь, когда мы ездили с ним оформлять страхование жизни? Я тогда сказал, что это мой подарок к его дню рождения. Вчера как раз исполнился год. Мария, у нас в кармане полмиллиона. Там за поворотом стоит мой "Лэндровер". Я специально оставил его здесь вчера вечером. Едем скорее, нам надо торопиться.

У нее кружилась голова. Спина совсем застыла от холода. Ей вдруг захотелось уснуть. Уснуть, чтобы проснуться еще во вчерашнем дне.

Они снова посмотрели друг на друга, крепко взялись за руки и пошли по красной щебенке туда, где виднелась темно-зеленая крыша новенького "Лэндровера".